Тень ветра - Страница 54

— Но вы-то сами как думаете? — настаивал я.

— Хулиан жил в своих романах. Тело в морге было лишь его частью. Душа Хулиана осталась в его историях. Однажды я спросила Каракса, что вдохновляет его на создание всех этих образов. Он мне ответил, что все его персонажи — это он сам.

— Значит, если бы кому-то пришло в голову уничтожить Хулиана, он должен был бы уничтожить эти истории и этих персонажей, так?

Нурия вновь улыбнулась своей усталой печальной улыбкой.

— Вы мне напоминаете Хулиана, — сказала она. — До того, как он потерял веру.

— Веру во что?

— Во все.

Нурия в темноте приблизилась ко мне и взяла меня за руку. Не говоря ни слова, она провела пальцами по ладони, словно хотела прочитать мою судьбу по линиям руки. От ее прикосновения рука у меня задрожала. Я поймал себя на мысли, что пытаюсь представить себе контуры ее тела под этим старым платьем, будто с чужого плеча. Мне захотелось дотронуться до нее, почувствовать биение ее сердца под кожей. Наши взгляды на мгновение встретились, и мне показалось, она прочла мои мысли. В этот момент я еще сильнее ощутил ее одиночество. Когда я снова взглянул на нее, я увидел спокойный отрешенный взгляд.

— Хулиан умер в одиночестве, убежденный в том, что никто никогда не вспомнит ни о нем, ни о его книгах и что его жизнь не значила ровным счетом ничего, — сказала она. — Но ему было бы очень приятно узнать, что кто-то хочет, чтобы он продолжал жить, что кто-то хранит о нем память. Хулиан всегда говорил: мы существуем, пока нас помнят.

Меня охватило болезненное желание поцеловать эту женщину, я испытывал к ней необычайное влечение, как никогда прежде, даже к призраку Клары Барсело. Нурия прочла это в моем взгляде.

— Вам пора, Даниель, — прошептала она.

Что-то во мне страстно повелевало остаться, затеряться в полумраке наедине с этой незнакомкой и слушать, как она говорит о том, что мои жесты и мое молчание напоминают ей Хулиана Каракса.

— Да, — пробормотал я.

Она молча кивнула и пошла проводить меня. Коридор показался мне бесконечным. Нурия открыла дверь, и я вышел на лестничную площадку.

— Если увидите моего отца, скажите, что у меня все хорошо. Обманите его.

Я простился с ней, вполголоса поблагодарив ее за потраченное время, и протянул ей руку. Нурия Монфорт Даже не обратила внимания на мой формальный жест.

Она положила руки мне на плечи, порывисто приблизилась и поцеловала меня в щеку. Мы посмотрели друг другу в глаза, и на этот раз я, дрожа от волнения, отважился прикоснуться губами к ее губам. Мне показалось, они приоткрылись, и ее руки потянулись к моему лицу. Но в следующий момент Нурия отшатнулась и опустила глаза.

— Думаю, лучше вам уйти, Даниель, — прошептала она.

Казалось, она вот-вот расплачется, но прежде чем я успел что-то сказать, дверь в квартиру закрылась. Я остался один на лестничной площадке, ощущая ее присутствие с другой стороны, спрашивая себя, что же произошло со мной там, в полумраке. В двери напротив замигал глазок. Я махнул ему рукой и сбежал вниз по ступенькам. Выйдя на улицу, я понял, что уношу с собой ее лицо, голос, запах, что они запечатлелись в моей душе. Я нес прикосновение ее губ, след ее дыхания по улицам, полным безликих людей, спешивших прочь из контор и магазинов. На улице Кануда мне в лицо ударил ледяной ветер с моря, унося с собой городской шум и суету. С благодарностью приняв его отрезвляющий удар, я зашагал по дороге к университету. Пройдя по Лас-Рамблас, я повернул на улицу Тальерс и углубился в ее узкий бесконечный полумрак, представляя себе темную гостиную в доме Нурии Монфорт, где она, должно быть, молча сидела сейчас в сумерках, одна, снова и снова раскладывая по порядку свои аккуратные папки, карандаши и воспоминания, с уставшими от слез глазами, обращенными в прошлое.

21

Вечер подступил незаметно, подул холодный ветер, и закат ярко-красным покрывалом опустился на город, скользя в просветах улиц и домов. Я ускорил шаг и через двадцать минут фасад университета вынырнул передо мной из полумрака, словно корабль цвета охры, севший нынешней ночью на мель. Привратник филологического факультета сидел в своей будке, наслаждаясь чтением лучших современных авторов, золотых перьев нынешнего века в спортивном выпуске «Эль Мундо». Студенты, похоже, все уже разошлись. Мои шаги гулким эхом раздавались в пустых коридорах и галереях, ведущих во внутренний двор, где желтовато-красный свет двух фонарей едва нарушал вечерние сумерки. У меня промелькнула мысль, что Беа, возможно, подшутила надо мной, назначив встречу здесь в такой поздний час, и сделала это, чтобы посмеяться над моей излишней самонадеянностью. Листья апельсиновых деревьев во дворе университета трепетали серебристыми каплями, а шум фонтана расползался под сводами, проникая во все уголки. Я разочарованно и, быть может, с некоторым трусливым облегчением окинул взглядом двор. Она была там, сидела на скамье, и ее взгляд скользил по сводчатым стенам. Ее силуэт четко выделялся на фоне фонтана. Я задержался у входа, чтобы рассмотреть ее, и на мгновение мне показалось, что я увидел отражение Нурии Монфорт, мечтательно смотрящей в никуда на своей скамейке на площади. Я заметил, что у Беа не было с собой ни папки, ни книг, и подумал, что, возможно, у нее в тот день нет занятий. Получается, она пришла специально, чтобы встретиться со мной. Проглотив комок в горле, я двинулся вперед. Беа услышала мои шаги по брусчатке, которой был выложен двор, и подняла на меня глаза, улыбаясь, словно не ожидала встретить меня.