Тень ветра - Страница 77

Год спустя в роскошные покои отеля «Колумб» вошли три архитектора, готовые представить свой проект, Жауза, в компании мулатки Мариселы, выслушал их молча, а по окончании презентации спросил, во сколько ему обойдется строительство, если работы будут проведены в течение полугода. Фредерик Марторель, главный архитектор, прочистил горло, из деликатности написал на листке бумаги цифру и протянул заказчику. Тот немедленно, не моргнув глазом, подписал чек на всю сумму и рассеянно попрощался.

Через семь месяцев, в июле 1900 года, Жауза, его супруга и служанка Марисела въехали в дом. В августе того же года обе женщины были обнаружены мертвыми, а Сальвадор Жауза, обнаженный и прикованный наручниками к креслу в своем кабинете, едва не испустил дух. В докладе сержанта, который вел это дело, говорилось, что стены по всему дому были забрызганы кровью, окружавшие сад статуи ангелов изуродованы — их лица размалевали под племенные маски, а на пьедесталах были найдены следы черного свечного воска. Расследование шло восемь месяцев. Жауза не мог давать показания: он вообще не мог говорить.

Полицейское расследование пришло к следующему заключению: Жауза и его жена были отравлены растительным ядом, который дала им Марисела, в чьих покоях нашли множество флаконов с настоями. По какой-то причине Жауза выжил, хотя последствия были ужасны: на некоторое время он потерял речь и слух, его частично парализовало, и при этом он испытывал невыносимые боли, от которых его могла избавить только смерть. Сеньору де Жауза нашли в ее комнате, на постели, из одежды на ней были только драгоценности. Полиция предполагала, что Марисела, совершив преступление, вскрыла себе вены ножом и бежала по всему дому, разбрызгивая кровь по стенам коридоров и комнат, пока не упала мертвой в своей комнате в мансарде. Мотивом следователи считали ревность. Кажется, супруга владельца была беременна, еще говорили, будто Марисела нарисовала горячим красным воском череп на обнаженном животе хозяйки. Как бы то ни было, спустя всего несколько месяцев дело было закрыто. В высших кругах барселонского общества утверждали, что никогда ничего подобного в истории города не случалось и что неправедно разбогатевшие выскочки и американский сброд разрушают высокие моральные устои страны. Многие втайне радовались, что эксцентричным выходкам Сальвадора Жауза положен конец. Впрочем, они ошибались: все только начиналось.

И хотя полиция и адвокаты закрыли дело, «выскочка» Жауза, несмотря на свое состояние, не собирался сидеть сложа руки. Тогда-то он и познакомился с доном Рикардо Алдайя, в то время уже преуспевавшим индустриальным магнатом со славой донжуана и львиным темпераментом. Алдайя предложил Жауза купить его собственность, намереваясь снести дом и перепродать землю втридорога, поскольку стоимость участков в этом районе росла как на дрожжах. Жауза продавать отказался, но пригласил Рикардо Алдайя посетить дом и посмотреть на то, что он назвал научно-духовным экспериментом. Никто не входил в дом с тех пор, как закончилось следствие. Алдайя был потрясен увиденным: Жауза явно был не в себе. Темная кровь Мариселы все еще не была смыта со стен. Жауза нанял изобретателя Фруктуоза Желаберта, горячего приверженца кинематографа, технической новинки тех дней. Тот был уверен, что в двадцатом веке движущиеся изображения должны вытеснить религию, и согласился поработать на Жауза за приличное вознаграждение, которое намеревался потратить на строительство киностудии в Вальесе.

Похоже, Жауза был убежден, что дух мулатки Мариселы все еще в доме. Он чувствовал ее присутствие, ее голос, запах и даже прикосновение в темноте. Прислуга, наслушавшись его рассказов, сломя голову разбежалась, предпочтя менее нервную работу в соседнем местечке Саррья, где достаточно было и роскошных особняков, и людей, неспособных без сторонней помощи вести домашнее хозяйство.

Жауза остался один на один со своей одержимостью и невидимыми призраками. Вскоре ему пришло в голову, что решение кроется в том, чтобы сделать невидимое видимым. В Нью-Йорке у него была возможность поближе познакомиться с кинематографом, и он разделял мнение покойной Мариселы, что камера вытягивает души из объекта съемки, а равно и из зрителя. Исходя из этого предположения, Жауза приказал Фруктуозу Желаберту часами снимать в коридорах «Ангела тумана», рассчитывая получить изображения видений из потустороннего мира. До поры до времени, несмотря на количество задействованной в операции техники, попытки оставались бесплодными.

Все изменилось, когда Желаберт получил из конторы Томаса Эдисона в Менло Парк, Нью-Джерси, сверхчувствительную пленку нового типа, на которую можно было снимать без дополнительного света. Однажды при невыясненных обстоятельствах один из техников в лаборатории Желаберта опрокинул в кювету с проявителем игристое вино шарелло из Пенедеса, и в результате химической реакции на пленке появились странные очертания, которые Жауза и хотел показать дону Рикардо Алдайя в тот вечер, когда пригласил его в свой дом с привидениями под номером 32 по проспекту Тибидабо.

Выслушав эту историю, Алдайя предположил, что Фруктуоз Желаберт просто боится потерять выделяемые Жауза средства, а потому прибег к изощренной уловке, дабы поддержать интерес патрона. Зато Жауза не сомневался в достоверности полученных результатов. Более того, там, где другие видели бесформенные тени, ему виделись души. Он божился, что различает силуэт одетой в саван Мариселы, который постепенно превращался в волка, идущего на задних лапах. Алдайя видел только разводы и находил, что и от пленки, и от демонстрирующего ее техника попахивает вином, а то и чем покрепче. Но дон Рикардо был хорошим бизнесменом, он почуял, что всю эту историю можно обратить себе на пользу. Сумасшедший одинокий миллионер, помешавшийся на ловле эктоплазмы, представлял собой идеальную жертву. Дон Рикардо на словах признал его правоту, более того — вдохновил на продолжение проекта. Неделю за неделей Фруктуоз Желаберт и его люди снимали километры пленки и обрабатывали ее смесью проявителя либо с «Ароматом Монтсеррат» — благословленным в церкви Нинот красным вином, либо со всевозможными сортами тараконской кавы. Не отвлекаясь от процесса, Жауза тем временем переводил собственность и подписывал всяческие бумаги, доверяя управление своими финансами Рикардо Алдайя.